Впервые встретившись Кристофер Уоллес и Тупак Шакур сразу нашли общий язык. Шел 1993 год. Боже, как давно это было…

“Тупак на самом деле уважал Бигги, как человека, который пишет хорошие тексты. Встретившись, они сразу стали приятелями” - вспоминает ассистентка Паффи, Сибил Пенникс.

Лил Сиз вспоминает, что Бигги впервые встретил Тупака на вечерухе, посвященной выходу сингла Бигги, состоявшейся в Мэрилэнде: “Биг поехал туда для раскрутки своего сингла – его реакция была из серии “вечеруха черти что, но Паку нравится мой трэк и вообще все неплохо!” Биг очень уважал то, что делал Тупак. В общем, они нашли друг друга. На утро после вечеринки, где-то в районе восьми часов, кто-то постучал в дверь гостиничного номера Бигги. Крис открыл дверь и увидел на пороге Шакура, собственной персоной, да не одного, а с бутылкой Хэннеси в руках: “Привет, ниггер! Как оно? Отметим?”

Так, знакомый каждому славянину похмельный синдром связал в гордиев узел судьбы двух молодых людей. Завязалась дружба – пацаны вместе отмечали разные поводы, трещали по телефону о делах житейских.

Уоллес вернулся на Фалтон Стрит и рассказал Сизу о Тупаке, который в то время был для них недосягаемой звездой. “Он наш брат. Я дал ему свой телефоный номер и сказал, чтобы он заглянул, когда будет в наших местах, и я его не забуду, если буду неподалеку. Мы будем на связи. Он, вроде, хочет приехать снимать здесь кино.” По словам Сиза, они с Бигом постоянно говорили на эту тему и Кристофер был очень горд знакомством с Шакуром. Но первым в гости заглянул Уоллес. Во время одной из поездок в Калифорнию, он остановился у Тупака и ночевал на его диване. Ответный визит Шакура запомнился всем гораздо больше. Тупак как раз был в Вашингтоне и, видимо, решил “исполнить рябчика”. “Не знаю специально или просто по привычке, но он приехал на белом лимузине-стретч, чтобы забрать Уоллеса на шоу, которое проходило в отеле Ритц в тот вечер. Нам такое даже не снилось! Представь, подъезжает к твоему подъезду белый лимо, из него выходит Тупак Шакур и вы вместе “отправляетесь по делам”! У соседей паралич мозга…Для нас он был королем” - вспоминает Лил Сиз.

В свою очередь Уоллес, Сиз и вся остальная команда решили напомнить Тупаку об экзотике жизни простых смертных и повести его в подвальное помещение пиццерии, по вечерам служившее клубом, где играли андеграунд. Сиз удивлялся, как Тупак, суперзвезда, так запросто вписался в их компанию.

Позднее, той же ночью, Уоллес и Тупак вместе выступили на сцене Ритц. Сиз наблюдал, как они читают бок о бок, наблюдал, можно сказать, историческую встречу Западного и Восточного стилей. “Они были на подхвате друг у друга. Их трудно было разделить. Постоянно вместе, друзья не-разлей-вода, они постоянно что-то друг другу доказывали. Пак был королем этой империи, а Биг – подрастающим принцем, подающим большие надежды. Они строили ее вместе”

В сентябре 1993, Пак делал очередное шоу в Ритц и пригласил Бига открыть его. “Биг как раз что-то пел, да так разошелся, что упал прямо на сцене на задницу и повалился на спину! Но, что поразительно, ни на секунду не замолчал, а продолжал петь, лежа на спине. Публика решила, что это часть шоу и ее просто порвало. Его приняли с восхищением.” – Сиз.

Старые грехи

“У нас было правило: никаких наркотиков. Но почти каждый день к нам приезжала одна дамочка, которой постоянно требовался “допинг”. И я подумал, мать ее так. Если я ей не дам, то даст кто-то другой. Ведь все равно не будет так, что она вернется домой и решит: “Что ж, если Бигги не дал мне колеса, пойду-ка я лучше спать. Нет, она просто пойдет к кому-то еще. Вот я и решил, что это тоже способ зарабатывать деньги. Хотя все вокруг говорили, что я дурак” - Бигги о своем нелицеприятном прошлом. “Я занялся этим не из сочувствия к людям, а потому, что ничего другого делать не мог. Это тоже хлеб. Если я не буду этого делать – я не буду есть.”

Так он и продолжал свой нарко-бизнес, зарабатывая денежки и заметая следы, дабы не быть пойманным. Герберт Сэмс, его сосед, вспоминает, как однажды они с Уоллесом гуляли и его чуть не приняли: “Мы решили пройтись, и зашли в магазинчик, купить чего-то на перекус. Того, что за нами следят копы, мы даже не заметили. Криса тяжело не узнать, поэтому, когда мусора приехали в квартал, то уже знали, что им нужен большой парень. Обычно он всегда прятал товар или быстро сбывал, но не носил с собой. Поэтому копы просто говорили: “Мы знаем, что он у тебя есть, и ты это знаешь”. А в этот раз все было по-другому. Они зашли в магазин прямо за нами и подошли к прилавку. А у этого красавца товар как раз в руке. Он увидел, что они подходят и быстро закинул его в рот. Но и копы не дебилы, все увидели. Подбежали, говорят: “Рты открывайте!” А он вытаращил на них глаза и переспрашивает: “Что?” Тогда они его схватили, и Уоллес решил воспользоваться планом В. Он упал на пол и начал орать как резанный. Теперь копы занимались тем, чтобы утихомирить этого боевого бегемота. Начал собираться народ, поднялась суматоха и мусора отвлеклись. Они прижали Бигги к полу, один озирался по сторонам, а второй смотрел вверх на людей. А наш “припадочный” как раз шепчет мне: “Забери колеса, забери колеса!” Как-будто я могу так запросто наклониться и вытащить их у него изо рта! Но как он играл! Оскар, наверное, умывался слезами. Он орал так, как будто его живьем резали. Тогда копы решили привести его в вертикальное положение. Они сказали “Пошел вон”, и ушли. Когда они сели в машину он опять завопил, как резанный. Когда он начал ржать я сказал: “Заткнись дурак, сейчас вернуться и точно повяжут!” Очень уж не хотелось, чтобы стражи порядка вернувшись, решили захватить с собой и меня, за компанию. Но это было бесполезно. Он вел и чувствовал себя так, будто был неприкосновенным. Почти.”

Примо вспоминает

Dj Premier вошел в свою любимую мастерскую на студии D&D Studios – в комнату “В” и работал там до вечера. Через пару часов там же появился и Уоллес. “Херня”, - сказал он, послушав запись, и сразу предложил Примо попробовать другой ритм. Primo кивнул и продолжил работать. Уоллес сел в углу комнаты, не произнося ни слова, не написав ни единой буквы, просто покачивая головой и напевая что-то себе под нос. А потом испарился.

Premier почувствовал чью-то руку на своем плече. Это оказалась карающая длань одного из совладельцев студии, Дэйва Лотвина. “Не знаешь, чем он там занимается?”, спросил Лотвин, слегка приподняв бровь. Потом наклонился и тихо сказал: “Пойди-ка, взгляни”.

Primo встал, вышел из комнаты, прошел по коридору, отделявшему ее от комнаты записи и, повернув правее, подошел к комнате отдыха, больше напоминавшей склад. Открыл дверь. За ней, то бишь за дверью, на диване сидел Уоллес, в расстегнутых штанах, а между ног у него удобно устроились 2 девицы-красавицы.

- Йо, Primo! Хочешь себе кусок счастья?

- Да нет уж, спасибо, все и так в порядке!

Primo закрыл дверь и усмехнулся. Через пару минут Уоллес вернулся. Было уже поздно, а они так и не записали его вокал. Он все сидел, и молча слушал трэк, снова и снова.

“Я не помнил, чтоб мы когда-то так долго засиживались в студии, не делая ничего. Просто курили, пили и слушали запись. А Уоллес за это время не проронил ни слова” - делится воспоминаниями Premier – “Наконец Бигги взглянул на нас и сказал: “Я готов”.”

Ни одной ноты, ни одной записи, ничего! Premier смотрел, как он заходит в будку записи и вспомнил, как несколько месяцев назад, Уоллес поступил также на записи “New York State Of Mind”. Просто зашел и спел. Primo нажал кнопку на пульте. Уоллес закрыл глаза, несколько секунд покачал головой в такт музыке и потом запел… О себе, о недавнем “инциденте” с барышнями… Premier был в шоке. Уоллес опять умудрился придумать рифмы даже к случаю в комнате отдыха. Как будто просто взял их из воздуха. Песню записали меньше чем за час. Причем три разных версии. У песни не было названия, но Уоллесу пришла в голову идея, чтобы последнюю строчку каждого куплета, где он поет “unbelievable”, поддерживал хор голосов, напевая, например, “Your Body Calling” R.Kelly. “Думаешь стоит?” - спросил Premier . “Спокойно, все будет Ок!” – ответ оказавшийся пророческим…

К большому удивлению, Premier обнаружил, что таки стоило! Но самое потрясающее ждало их впереди. Где-то через неделю после финального микширования песни, Premier со своим братом ехали куда-то на авто и случайно услышали эту самую песню, играющую в другой машине. Притормозив на светофоре, поинтересовались, откуда у водителя запись, которой всего лишь неделя от роду. Тот ответил, что запись не его, а, национальное, так сказать, достояние. Потому как ее крутят по радио. Premier был в шоке. Такого с ним еще никогда не происходило… А через год он уже получил свой первый золотой сингл RIAA.

Большие деньги, большие проблемы

В пятницу ночью Фэйт Эванс (ех-жену Бигги) разбудил телефонный звонок. Звонил Уоллес и плакал: погиб Тупак Шакур. “Он был в шоке” - говорит Эванс – “и думаю, справедливо будет сказать, напуган”.

“Я знаю стольких негров, похожих на него. Столько тупых, грубых придурков. Когда я услышал, что его застрелили, подумал: “А, туфта! Опять придет с утра, с косячком и бутылкой Хэннесси”. Просто не верилось, что он может умереть. Но после 6 дней в борьбе за собственную жизнь, Шакур сдался… Когда он умер, меня порвало.” – Ноториус.

“Когда вокруг столько кретинов, начинаешь думать о том, что надо зарабатывать много денег, чтобы обеспечить себе безопасность. Надо что-то делать, чтобы не погибнуть от выстрела из проезжающей мимо машины. Так не должно быть. Должна быть охрана, и много. И нельзя сидеть возле окон” – цитата из Бигги.

Времени оплакивать друга, у Уоллеса было немного. Хватало и собственных проблем. Из-за записи, которую как раз готовил Тупак, Уоллес и некоторые другие рэпперы (Mobb Deep Capone-N-Noreaga) чуваки оказались в списке подозреваемых. Каждый раз, когда по MTV News крутили репортаж о смерти Тупака, показывали фото Уоллеса и Рэнди “Stretch” Вокера, а фоном звучала мелодия из песен о войне репперов Западного и Восточного побережья. Представьте себе состояние человека, оплакивающего друга и, одновременно, находящегося под подозрением в его убийстве… На похороны он не пошел. Понимал, что его присутствие семье не понравиться и не хотел еще больше их травмировать. Тупака он оплакал в одиночестве.

Уоллесу, по его же собственным словам, всегда было интересно, почему же дело так быстро приняло столь серьезный оборот. Какая, мать его война? Но когда его спрашивали об этом, он отвечал, что ему даже в голову не приходило послать всех к черту, чтобы доказать свою невиновность: “Пак был не такой, и я не такой.”

Долгий поцелуй на прощание

Дверь открылась и на пороге появился старик. Выглянув на улицу он увидел, что у его машины собралась толпа, а некоторые, особо наглые особи уже восседают на его Кадиллаке.

“Слезьте с машины!” - прокричал он. “Некоторым людям надо работать!”

Несколько человек лениво подвинулись, но основная масса просто проигнорировала его слова. Каждый cтремился занять наиболее выгодную позицию, для того чтобы ничего не пропустить. Тут было и телевидение и журналисты. По обеим сторонам дороги стояли машины.

Когда вдалеке, послышались сигналы машин, аплодисменты и крики стало ясно, что все действительно кончено. Из-за угла показался блестящий черный катафалк, повернул на Ст. Джеймс, а потом вырулил на Фалтон. Перед ним, на велосипеде, ехал мужчина в черном, с табличкой в руках, на которой было написано: “Кристофер Уоллес, Лучший из Лучших.” И здесь не было желания что-то доказать. Просто именно так бруклинцы выразили чувства к своему любимцу. Далее следовала кавалькада из 8 лимузинов и 20 машин, в окнах которых люди видели мать Уоллеса, Фэйт Эванс и всю семья Bad Boy. Люди махали им, приветствуя, и одновременно выражая соболезнования. Все плакали. И пацанва, и степенные мамаши. Машины были украшены цветами. На одной, красными гвоздиками было выложено “B.I.G”, на другой, желтыми, “Для Папочки”. В третьем лимузине ехал Лил Сис, D-Roc и ребята из Junior M.A.F.I.A. - они ехали высунув в люки руки с программками похорон, как будто говоря: “Смотри, старик, это тебе.”

И, так же внезапно, как и появилась, кавалькада исчезла. Долгие часы ожидания ради 10-минутного зрелища. Женщины начали рыдать в голос, плечи мужчин тряслись, стремясь найти утешение, люди обнимали незнакомцев. А потом… Стену скорби и плача разрушили первые звуки мелодии “Hypnotize”, донесшиеся из клуба на Фалтон, 997. Бигги жив!!! Он здесь. С нами. Ну и что, что все сошли с ума. Толпу охватила эйфория. Это был как раз тот момент, когда вспоминая почившего, постепенно начинаешь радоваться жизни…прожитой им и оставшейся тебе. Услышав звуки песни, народ подхватил такт и начал танцевать. Вся улица превратилась в одно движущееся тело. Некоторые выскакивали на крыши машин и танцевали, словно на сцене. Но, недолго счастье длилось. “Вовремя” подоспевшие стражи порядка сочли небезопасным подобный всплеск энергии и начали разгонять людей палками и баллончиками с газом. Репортер Нью-Йорк Таймс хотела вмешаться, но тут же получила свою дозу “перца”. Протирая слезящиеся глаза, она услышала рядом голос: “Ну что? Теперь вы видите, как они с нами обращаются? Теперь вам понятно, что мы чувствуем? Не сахар, а? Ладно, а вы как? В порядке?”

Через 10 минут улица опустела. Только возле двери одного из домов стояла старушка и плакала: “Он бы не хотел так! Не хотел…”

А “Hypnotize” продолжала играть откуда-то с задворок: “Бруклин – дерьмо. И все мы в нем…” Как гимн…

Источник: http://www.rap.ru/reading/&pos_id=365